Это нужно не мертвым. Это нужно живым

…В июне сорок первого фронт стремительно откатывался на восток. Немецкие танковые колонны клиньями рассекали оборону советских войск, оставляя в окружении на гибель и плен сотни тысяч красноармейцев. Только в Белостокском и Минском «котлах», по данным книги «Мировая война 1939-1945 гг.», было взято в плен свыше 300 тысяч советских воинов. И это всего за неделю немецкого вторжения…

В Осиповичи части вермахта вошли 30 июня 1941 года без боя. Уже была форсирована Березина, враг рвался к Днепру, так что наш город оборонять было просто некому.

В Могилевском вагонном парке, в бывшем санпропускнике для призывников Красной Армии (сейчас там детско-юношеская спортивная школа), фашисты устроили лагерь для военнопленных. Об этом хорошо помнит Дмитрий Сикилинда — ветеран, начертавший на колонне Рейхстага название нашего города:

— Территория санпропускника была обнесена колючей проволокой, и здесь находилось около трехсот человек. Раненых и тяжело больных отвозили на подводе в расположенную рядом больницу.

Во время оккупации больница для гражданского населения располагалась там же, где и сейчас — по улице Октябрьской. По словам бывшей медсестры Cофьи Самсоновой, воспоминания которой опубликованы в книге Неонилы Цыганок «Война известная… и неизвестная», инфекционное отделение не изменило своего местоположения, а вот хирургическое располагалось там, где ныне находится здание Детской школы искусств № 2 — на углу улиц Социалистической и Октябрьской. И размещалось до тех пор, пока его не заняли под госпиталь для раненых венгров. Союзники Третьего рейха открыли в этой части города и новое военное кладбище, которое старожилы до сих пор называют «мадьярским».

Но оставим похороненных с почестями во время войны венгерских гонведов* Народному Союзу Германии по уходу за военными могилами, который совместно с 52 поисковым батальоном сейчас «поднимает своих» для достойного перезахоронения на немецком кладбище в Щатково — речь о судьбе умерших от ран и покоящихся на краю «мадьярского» кладбища солдат и командиров Красной Армии. По злой иронии судьбы в немецких документах оно называется «Геройским”…

Как рассказывал автору этих строк осиповчанин Игорь Козак, чей дедушка Филипп в годы оккупации продолжал работать врачом и лечил местное население, захватчики выделяли лекарства только для своих раненых. Дедушку немецкий врач предупредил, что, если хоть одна таблетка пропадет, вся семья Козак будет расстреляна. При этом «милостиво» разрешил использовать оставшиеся после лечения своих солдат бинты. Их и стирала бабушка Игоря Елена Козак, которая работала фельдшером в больнице и как могла помогала пленным. Доктор Козак с риском для жизни доставал медикаменты, которые можно было выменять на продукты питания. Ими врачи и медсестры лечили раненых и передавали партизанам — об этом писал бывший секретарь Осиповичского подпольного райкома КПБ Рувим Голант. Умерших же вывозили на подводах и хоронили в общей яме на краю «мадьярского» кладбища. По словам Елены Федоровны, там лежат и ждут христианского упокоения около полутора сотен ее бывших пациентов…

Елена Козак в послевоенное время настойчиво добивалась перезахоронения праха советских воинов. Писала в газету «Красная Звезда», командованию Белорусского военного округа, в Министерство обороны. Но — безрезультатно…

Перед смертью один из тяжелораненых признался ей в том, что на самом деле он командир, а гимнастерку рядового надел на себя под угрозой неминуемого пленения: чтобы скрыть от врага свое воинское звание. И еще несколько находящихся в госпитале офицеров успели снять свои гимнастерки и попали в плен в нательном белье.

Суровый приказ № 270 Ставки Верховного Главнокомандования “О случаях трусости и сдачи в плен и мерах по пресечению таких действий” от 16 августа 1941 года объявлял сдавшихся в плен «изменниками Родины», поэтому почти с самого начала войны каждый попавший в плен красноармеец подозревался в сотрудничестве с врагом. И смерть в плену «вину» не искупала.

Подозрительное отношение к пленным сохранялось и после войны. Только в 1995 году, т.е. после распада Советского Союза, они были полностью восстановлены в своих законных правах как участники войны. Поэтому понятна реакция полковника из Минобороны СССР, приехавшего по взволнованному письму Елены Федоровны: «А, может, они предатели?..»

В суверенной Беларуси отношение к пленным Великой Отечественной объективное. В своей массе это были достойные уважения воины, которые честно выполняли свой долг. Но сколько еще предстоит сделать, чтобы выполнить давно взятое обществом и государством моральное обязательство «никто не забыт и ничто не забыто»!

На месте захоронения наших безвестных воинов Еленой Федоровной и ее коллегами по работе посажены 4 стройные березки. Пока это единственная память о чьих-то отцах и дедах, погибших в самый трудный период войны на осиповичской земле.

Сегодня останки тех, кто принес нам ту страшную войну, перевозят на мемориальное немецкое военное кладбище под Бобруйском, где написано: «Пусть мертвые найдут здесь свой покой». Найдут ли покой пленные красноармейцы, которые до сих пор лежат под теми березками на перекрестке улиц Социалистической и Октябрьской? Это зависит только от нас.

В 2010 году благодаря сведениям, которые собрал и сохранил осиповичский старожил и один из первых краеведов нашего края Анатолий Герасимчик, в память о погибших советских военнопленных был установлен обелиск на мемориальном комплексе, что расположен на улице Гармашева. Отметим и захоронение на перекрестке Социалистической и Октябрьской памятным знаком?

Юрий ОБМОИН,

 член могилевского областного историко-патриотического поискового клуба «ВИККРУ»**.

Автор выражает признательность за помощь в подготовке данного материала Игорю Козаку и Александру Комаровскому.

*Гонвед — название Венгерской национальной армии до 1949 года. Также употребляется как синоним слов «солдат» или «пехотинец» применительно к военнослужащим ВНА.

*Клуб ВИККРУ («Victoria cruenta» — лат. — Победа, завоеванная кровью).