Не гасли партизанские костры. Часть 2

В ответ на удары, наносимые партизанами по вражеским коммуникациям и гарнизонам, гитлеровское командование начало организовывать карательные операции, целью которых ставило полную ликвидацию зарождавшихся здесь партизанских отрядов*. Особенно широкую по масштабам операцию немцы предприняли в марте и нанесли нам большие потери. Но волю к сопротивлению у советских людей, оказавшихся на оккупированной территории, гитлеровцы не могли сломить. Оружие павших брали в руки новые бойцы, и не было спокойной жизни захватчикам. Бои с фашистскими поработителями закаляли партизан. В людях росли мужество и отвага, укреплялись любовь к Родине и непримиримость к врагу.

Но запасы партизанского боепитания не были безграничными. Особенно ощущалась нехватка тола для проведения диверсий на коммуникациях врага. Ждать же, сложа руки, пока придет помощь с Большой земли, мы, конечно, не могли. Выручала партизанская смекалка, и вскоре мы начали добывать тол из снарядов и авиабомб, которые валялись тогда в изобилии в лесах и на полях. Предварительно извлекали из них взрыватели, затем погружали в большую железную посудину с водой и кипятили до тех пор, пока тол не превращался в жидкую массу. Потом ее разливали в формы, вырезанные в земле. Тол затвердевал и становился самодельными шашками, вполне пригодными для диверсионных работ.

Запасы патронов, гранат и других боеприпасов нам удалось пополнить из бывшего воинского склада, находившегося в одном из глухих мест Буда-Кошелевского района и не уничтоженного частями Красной Армии при отступлении. Туда мы снарядили обоз под командованием комиссара отряда В.В.Глотова. Далекий и нелегкий рейд, составивший более 300 километров туда и обратно по вражеским тылам, завершился благополучно. В партизанский лагерь были доставлены сотни тысяч патронов, много мин, гранат и другие боеприпасы.

Боевые действия осиповичских народных мстителей усилились. Мы установили повседневный контроль за шоссейными дорогами Минск-Бобруйск и Минск-Могилев, активизировали диверсионную работу на железных дорогах.

Летом 1942 года на партизанский аэродром соседнего Кличевского района начали приземляться самолеты с Большой земли. А спустя некоторое время — в последних числах октября — меня вызвали в ЦК КП(б)Б, который находился тогда в Москве. Через иллюминатор самолета я жадно вглядывался в черную бездну ночи и видел далеко внизу то сполохи пожаров родных белорусских деревень, страдавших под пятой гитлеровских извергов, и тогда до боли сжималось сердце, то вдруг там, в темноте, мерцало множество лесных костров, и тогда радовалась душа: «Значит, много нас, борцов за свободу родного края! Значит, не могут безнаказанно ходить по советской земле фашистские изверги!»

Потом неожиданно засверкала огненными вспышками линия фронта. Откуда-то вынырнули лучи прожекторов, цепкими щупальцами впились в самолет, совсем рядом разорвалось несколько зенитных снарядов. Самолет резко завалился на крыло, сделал головокружительный вираж и, вырвавшись из полосы света, уверенно поплыл дальше. Что-то тяжелое отступило от сердца, и я мысленно похвалил женщину, сидевшую за штурвалом машины: «Молодец! Сумела выкрутиться, а то бы…»

На рассвете я уже ехал с Внуковского аэродрома в огромный знакомый город.

Москва!.. Как дорога она была нам, партизанам, отдаленным от Большой земли бронированной вражеской стеной! Как хотелось увидеть ее такой же разноцветной и радостной, какой была она, столица необъятной нашей державы, в довоенные годы!

Но побродить по Москве мне в то утро не пришлось. Меня сразу же переодели в военную форму, хорошо накормили и отправили в штаб Западного фронта. Командующий принял вечером того же дня и попросил подробно рассказать, как мы чувствуем себя там, в тылу врага, как живет и борется белорусский народ с гитлеровскими захватчиками.

На приеме присутствовали члены Военного совета фронта, и, скажу правду, я вначале даже растерялся и только спустя некоторое время смог начать свой рассказ. Говорил не только про свой отряд, не только о борьбе людей Осиповичского района, но и обо всем том, что было мне известно: о партизанах Могилевской области, о наличии вражеских гарнизонов в крупных городах, об их вооружении.

Потом члены Военного совета расспрашивали о том, кем и где приходилось мне работать до войны, когда и в каком чине служил в Красной Армии, о семье, о родственниках, где они находятся в настоящее время, и о многом, многом другом. В конце беседы командующий фронтом, отметив, что борьба советских людей в тылу врага является неоценимой помощью регулярным войскам, попросил меня рассказать о партизанском движении политработникам и пропагандистам, которых назавтра созывали в политуправлении фронта. Я согласился с большим удовольствием и, помню, выступая перед ними, уже не волновался.

В гостях у бойцов действующей армии я пробыл несколько дней и только на четвертые сутки возвратился в Москву. Начальник Центрального штаба партизанского движения, секретарь ЦК КП(б) Белоруссии П.К.Пономаренко в тот же день представил меня Маршалу Советского Союза К.Е.Ворошилову. Встреча с Климентом Ефремовичем была непродолжительной, но по-человечески душевной, теплой.

— Передайте партизанам, всему белорусскому народу,— немного прищурив взгляд добрых голубых глаз, говорил он, — что Коммунистическая партия и Советское правительство делают все для того, чтобы скорее освободить от фашистского ига людей, временно оказавшихся на оккупированной территории, и час нашей победы не за горами. Низкий поклон передайте от меня вашим землякам-белорусам.

В конце беседы Климент Ефремович зачитал приказ, в котором говорилось: «За отличное выполнение боевых заданий Центрального штаба партизанского движения по борьбе с немецкими оккупантами командир 210-го партизанского отряда награждается…» — и вручил мне именные часы № 52201.

По заданию ЦК КП(б)Б мне тогда довелось много выступать с докладами и беседами о борьбе белорусских партизан на московских заводах и фабриках, на районных партийно-советских и комсомольских активах, перед личным составом ПВО. Особенно интересно прошли те встречи, когда мы выступали вместе с партизаном гражданской и Великой Отечественной войн дедом Талашом, в то время также прилетевшим в Москву…

Но вернемся опять за линию фронта, к партизанским кострам. 2 января 1943 года Осиповичский подпольный райком партии и командование 210-го партизанского отряда направили 60 партизан-агитаторов в окружающие деревни, снабдив их последними сводками Совинформбюро. Собрания были многолюдными. Еще бы! Агитаторы в тот раз сообщали населению об успехах Красной Армии у стен Сталинграда.

Фашистские приспешники донесли об этом своему начальству, и оно не замедлило принять контрмеры. Вскоре подразделение гитлеровцев с артиллерией и крупнокалиберными пулеметами появилось в деревне Каменичи, расположенной невдалеке от основной партизанской базы.

Тогда, объединив свои силы с партизанскими отрядами В.И.Ливенцева и В.А.Тихомирова, мы ночью подобрались к Каменичам и напали на врага. Захваченные врасплох, гитлеровцы бежали из деревни, оставив партизанам в качестве трофеев весь свой обоз и кухню.

Заняв Каменичи, мы удивились полнейшей безжизненности этой большой деревни. Что стряслось? Неужели фашисты всех уничтожили?

Но вот откуда-то из темноты вынырнула пожилая женщина и бросилась к нам со слезами:

— Они там, в конюшне! Спасайте скорее! — просила она. — Их согнали на гибель…

Партизаны бросились к большому зданию, обложенному соломой, и распахнули ворота. Избитые, с кровоподтеками на лицах, выходили оттуда люди, не веря своему освобождению. Более 400 женщин, стариков и детей согнали сюда фашисты для жестокой расправы. Партизаны отвели лихую беду.

Но вылазка карателей в Каменичи оказалась только своеобразной разведкой. Через несколько дней нашу партизанскую зону зажали в железное кольцо блокады крупные подразделения гитлеровцев, в помощь которым придали танки и артиллерию. Замысел врага мы поняли: не выпустив из клещей партизан, раз и навсегда рассчитаться с ними. Обсудив обстановку, решили пойти на прорыв. Для этого следовало нащупать слабое звено в цепи врага. Такое звено партизанские разведчики под руководством И.М.Стельмаха и Д.В.Шрейна вскоре нашли, и мы, с боем прорвав вражеское кольцо, вышли из окружения.

Еще одна попытка гитлеровцев потерпела неудачу. По-прежнему пылали партизанские костры в лесах Осиповичского района, по-прежнему горела земля под ногами фашистов.

Вскоре после V пленума ЦК КП(б)Б, который состоялся 26-28 февраля 1943 года в Москве, Пантелеймон Кондратьевич Пономаренко выдвинул идею разрушения железнодорожных коммуникаций противника методом «рельсовой войны». Центральный штаб партизанского движения поручил 1-й Осиповичской бригаде провести эксперимент. Самолетами нам доставили толовые шашки, бикфордов шнур и взрыватели. Вышли на железную дорогу в канун Первомая 1943 года. Эффект получился отличный: взрывы толовых шашек изуродовали рельсы так, что железнодорожный путь надолго вышел из строя. О результатах мы сообщили в ЦШПД по рации и в ответ получили благодарность.

Совсем по-другому отреагировали на наш эксперимент гитлеровские захватчики. Воинские подразделения, следовавшие на фронт и задержанные в Осиповичах из-за неисправности на железной дороге, немецкое командование бросило против партизанских отрядов не только нашего, но и соседних районов. Это была так называемая майская блокада, длившаяся 14 суток и стоившая жизни не одному нашему боевому товарищу.

Но и гитлеровцы потеряли тогда в ожесточенных боях с партизанами немало своих вояк.

Партизанская хитрость оправдывала себя всегда. Приведу в пример такой эпизод.

На лагерь 211-го партизанского отряда нацелила свой удар большая группа карателей. Командование бригады отдало приказ Григорию Борозне оставить лагерь и вывести свой отряд в гродзянские леса на соединение с нашими головными силами. Тогда боец Борис Дмитриев попросил у Борозны разрешения остаться с группой подрывников в арьергарде. «Из лагеря, — заявил Борис, — мы должны выходить последними, подготовить немцам сюрприз». Григорий Никифорович Борозна не стал возражать. Уже под свистом вражеских пуль партизаны заминировали штабную землянку и большую поляну перед ней. Все заряды соединили между собой и замкнули на струнах гитары, которая, как бы забытая впопыхах, небрежно висела на стене землянки. Когда захватчики ворвались в партизанский лагерь, то не обнаружили там никаких трофеев, кроме музыкального инструмента. Кто-то из них с досады зло рванул со стены гитару, и… сразу же несколько десятков карателей взлетели на воздух.

Глядя правде в лицо, надо честно сказать, что полумесячная майская блокада нам также обошлась недешево. Но тем не менее фашистам не удалось осуществить свой коварный план, и, уже спустя несколько дней после выхода из блокады, осиповичские партизаны провели очередную боевую операцию — разгромили вражеский гарнизон в деревне Липень. Затем на шоссе Минск-Бобруйск устроили засаду. Под ее огонь попала крупная немецкая автоколонна, а в руки партизан — портфель со строго секретными картами. Их переправили в Москву, и они сослужили немалую службу командованию советских войск.

По приказу Центрального штаба партизанского движения всеобщая боевая операция на железнодорожных артериях врага, получившая название «Рельсовая война», была назначена на ночь со 2 на 3 августа 1943 года. Заблаговременно из-за линии фронта на партизанские базы по воздушному мосту было доставлено нужное количество толовых шашек, бикфордова шнура, капсюлей-детонаторов. По разработанному в БШПД плану нашей бригаде для «обработки» отводился участок Осиповичи — Татарка.

В указанное время заградительные отряды заминировали вероятные подходы противника со стороны районного центра и торфопредприятия, сделали засады. Остальные силы партизанской бригады артиллерийским, минометным и ружейно-пулеметным огнем подавили вражеские посты, охранявшие железнодорожное полотно. Дальнейшее, как говорится, было делом пиротехников.

В ту ночь только осиповичские партизаны взорвали 12 вражеских укреплений, 2 каменно-бетонных моста, перебили более двух тысяч рельсов. Кроме того, уничтожили около сорока фашистов, захватили немало трофеев.

Не обошлось, к сожалению, без потерь и с нашей стороны: назавтра мы хоронили пятерых товарищей. А еще девятнадцать на некоторое время легли в партизанский госпиталь. В честь павших товарищей решили повторить на следующую ночь операцию на участке железной дороги Осиповичи — Брицаловичи. Решение свое осуществили успешно. На этот раз сожгли помещение железнодорожного вокзала в Брицаловичах, вывели из строя водоснабжение и все стрелочное хозяйство станции, а на перегоне перебили сотни рельсов.

В начале сентября 1943 года фашистские захватчики снова намерились выбить партизан из треугольника Червень-Березино-Осиповичи. Кроме отрядов военно-оперативной группы при Осиповичском подпольном райкоме партии здесь базировались тогда Пуховичская бригада «Пламя» под командованием Е.Ф.Филипских, Червенская бригада «Красное знамя», возглавляемая И.З.Кузнецовым, и кавалерийская бригада «За Родину» имени А.К.Флегонтова, которой командовал Ф.Ф.Тараненко. На совещании командиров решили принять бой с карателями и не допустить их в партизанскую зону. Бой этот продолжался более суток. Несмотря на то, что вначале партизаны были вынуждены отступить, окончательная победа оказалась за нами: не добившись цели, каратели отошли.

По указанию Белорусского штаба партизанского движения в октябре-декабре 1943 года отрядам нашей военно-оперативной группы, как и прежде, предстояло наносить удары по коммуникациям врага: подрывать эшелоны, выводить из строя железнодорожные мосты, уничтожать живую силу и военные грузы противника. Однако в связи с приближением фронта к этим задачам прибавилась еще одна: приказывалось всеми силами защищать мирное население от истребления и угона в фашистское рабство.

Новый, 1944 год мы ознаменовали мощными ударами по немецко-фашистским захватчикам. Спустили под откос 46 вражеских эшелонов, из ПТР подбили 8 паровозов, уничтожили 31 автомашину с живой силой и военными грузами, вывели из строя 2 танка и тягач, взорвали 11 мостов на железных и шоссейных дорогах, сожгли склад с бензином и склад с фуражом, порвали 8,5 километра телефонно-телеграфной связи. В боях убили 343 гитлеровца.

Утром 23 июня 1944 года Красная Армия начала бои за полное освобождение Белоруссии. Взломав вражеские оборонительные рубежи, войска 1-го Белорусского фронта под командованием генерала армии К.К.Рокоссовского уже на шестой день овладели Осиповичским железнодорожным узлом, отрезав пути отступления из Бобруйска большой группировке гитлеровских войск.

Эти несколько дней от начала операции «Багратион» и до полного освобождения области от немецко-фашистских захватчиков были жаркими не только для наступающей армии, но и для народных мстителей. Поддерживая связь с советским командованием, тесно взаимодействуя с войсками Красной Армии, партизаны всячески препятствовали отступлению врага, срывали работу его транспорта, усиливали диверсии. 211-й партизанский отряд под руководством Григория Никифоровича Борозны, например, уничтожил все мосты на минском шоссе от деревни Ясень до поворота на Осиповичи, во многих местах проезжую часть дороги заминировал, а на объездах сделал лесные завалы.

Откатываясь на запад под ударами Красной Армии, большая группа немецких войск из 35-го армейского корпуса оказалась возле деревни Погорелое Осиповичского района. Здесь на пути гитлеровцев встали наши 210-й и 215-й отряды, которыми командовали Дмитрий Борисович Шрейн и Григорий Васильевич Пыжов. После длительного боя гитлеровцы, убедившись в бесполезности своих усилий, выбросили белый флаг. Но сложить оружие к ногам «лесных бандитов», как они презрительно называли партизан, немецкие вояки не пожелали. Низка, видите ли, честь! Пришлось снаряжать конных нарочных в 82-ю Ярцевскую Краснознаменную дивизию, чтобы оттуда прислали подразделение регулярных войск, и вскоре около 4 тысяч немецких вояк под конвоем партизан и красноармейцев понуро плелись в сторону Осиповичей.

Это была последняя партизанская операция. Спустя несколько часов, уже на свободной советской земле, командир Осиповичской военно-оперативной группы Василий Васильевич Глотов рапортовал командующему 48-й армией генерал-лейтенанту П.Л.Романенко о боевых делах партизан.

Поблагодарив от имени советского командования народных мстителей за активную борьбу в тылу врага, Романенко, улыбаясь, спросил:

— Значит, не зря горели партизанские костры?

— Так точно, не зря, товарищ генерал-лейтенант! — дружно ответили партизаны.